Читать интересную книгу Дом глав родов Дюны [= Капитул Дюны] - Фрэнк Херберт

Выбери что-то из прошлого и приложи к настоящему. Узнай последствия.

Таково было видение истории, характерное для Бене Джессерит — древние слова Сантаяны, пронизывающие их жизнь: «Тот, кто забыл о прошлом, обречен повторить его».

Сами здания Централи, самого могучего и впечатляющего сооружения Бене Джессерит, отражали это отношение к жизни и времени, куда не кинь взгляд. Функциональность была здесь главенствующей. В любом центре Бене Джессерит было немного нефункциональных вещей, и те сохранялись лишь из-за ностальгии. Сестрам не нужны были археологи. Почтенные Матери были живым воплощением истории.

Медленно — значительно медленнее, чем обычно, — вид из окна все же начал успокаивать ее. Она созерцала словно самый порядок, царивший в Бене Джессерит.

Но Чтимые Матры могли уничтожить этот порядок в любое мгновение. Сейчас Сестры оказались в положении значительно худшем, чем даже при Тиране. Многие решения, которые Одрейд была вынуждена принимать сейчас, были попросту одиозными. Рабочая комната казалась неуютной из-за принимаемых в ней решений и того, что в ней делалось.

Аннулировать Обитель Бене Джессерит на Палме?

Это предложение содержалось в утреннем докладе Беллонды — сейчас доклад дожидался своего часа на рабочем столе Одрейд. И Одрейд поставила на предложении свое подтверждение: «Да».

Аннулировать, поскольку нападение Чтимых Матр неотвратимо, и мы не сможем ни защитить, ни эвакуировать Обитель.

Одиннадцать сотен Почтенных Матерей и Мойры знают, сколько служителей, кандидатов и прочих — все они обречены на смерть (а быть может, и на то, что хуже смерти) одним этим коротким словом. И это еще если не считать всех «простых смертных», живущих под сенью Бене Джессерит…

Одрейд узнала новую усталость — ту усталость, которая приходила вместе с подобными решениями. Усталость души, быть может. Но существует ли душа? Она чувствовала гнетущее утомление где-то в глубине ее существа, не подвластной разуму. Она устала, устала, устала…

Даже Беллонда чувствовала это напряжение — и это Белл, которой ярость и жестокость всегда были по душе! Тамейлан казалась выше всего этого, но Одрейд не обмануло ее показное спокойствие. Та вступала в возраст спокойного созерцания — что предстояло каждой из Сестер. Если, конечно, они доживут до этого. В этом возрасте ничто не имело значения, кроме наблюдений и размышлений, обычно не высказывавшихся вслух — только легкая тень временами скользила по морщинистому лицу. Последнее время Тамейлан говорила мало, а редкие оброненные фразы звучали до смешного отстранение:

«Купите больше не-кораблей».

«Сократите Шиану».

«Просмотрите отчеты Айдахо».

«Спросите Мурбеллу».

Временами она только хмыкала, словно слова могли выдать ее.

И всегда рядом — охотники, не знающие устали, не ведающие жалости охотники прочесывают все в поисках хотя бы единого намека, — где же находится Дом Ордена… В потаенных мыслях не-корабли Почтенных Матр виделись Одрейд, как корсары бескрайнего океана Вселенной, рыщущие между редкими островками звезд. Над кораблями не развевались черные флаги с Веселым Роджером, и все же именно этот флаг мог бы стать их знаком. Никакой романтики! Убивай и грабь! Пусть твои сокровища будут в крови — возьми эту силу и создай новые не-корабли на путях, залитых кровью.

Они не понимали, что, держась этого курса, сами вскоре утонут в крови.

Должно быть, в Рассеянии, породившем Чтимых Матр, живут яростные до безумия люди, единственный смысл жизни которых воплощается в двух словах: «Взять их!»

Вселенная, где подобные идеи могут носиться в воздухе — опасное место. Мудрые цивилизации заботятся о том, чтобы подобные мысли не получили достаточно сил для воплощения, — чтобы они не могли даже появиться. А если уж эти мысли возникают — их выжигают каленым железом: дурное зачастую слишком привлекательно.

Одрейд удивляло то, что Чтимые Матры то ли не видели этого, то ли предпочитали не замечать.

— Полновесная истерика, — говорила об этом Тамейлан.

— Ксенофобия, — не соглашалась Беллонда с ее вечной тягой к точным формулировкам, словно близость к Архивам делала ее более реалистичной.

Обе правы, подумала Одрейд. Поведение Чтимых Матр было истерическим. Все существа извне — враги. Единственными людьми, которым доверяли Чтимые Матры, были мужчины, которых они завлекали сексом — но и к ним доверие было ограниченным и нуждалось, по словам Мурбеллы (единственной Чтимой Матры, оказавшейся у нас в плену), в постоянных проверках.

«Иногда просто с досады или раздражения они могут уничтожить кого-нибудь — просто для того, чтобы устрашить прочих», — говорила Мурбелла. И эти слова заставляли задаваться вопросом — не пытаются ли они сделать такую же жертву и из нас? «Смотрите! Вот что будет с теми, кто посмеет противостоять нам!»

Мурбелла говорила: «Вы разгневали их, и теперь они не отступят и не успокоятся, пока не уничтожат вас».

«Взять чужаков!»

Однонаправленность. Их слабость — нужно только суметь сыграть на этом, подумала Одрейд.

Ксенофобия, доведенная до абсурда?

Вполне возможно.

Одрейд тяжело опустила сжатый кулак на столешницу, сознавая, что этот жест увидят и зафиксируют Сестры, которые постоянно наблюдали за поведением Преподобной Матери. Она заговорила вслух — специально для неусыпных глаз-камер и Сестер-сторожевых псов, управляющих ими:

— Мы не станем сидеть и ждать в окружении врагов, вечно ожидая нападения! Мы стали жирными и неповоротливыми, как Беллонда (плевать, что она об этом узнает!), решив, что сумели создать нечто вечное, нерушимое и неприкосновенное.

Одрейд обвела взглядом знакомую комнату:

— И это место — одна из наших слабостей!

Она уселась за рабочий стол и задумалась — подумать только! — об архитектуре и планировании жизни сообщества. Но, в конце концов, Преподобная Мать имела на это право.

Сообщества Сестер редко возникали и развивались случайно. Даже когда они создавались на базе уже существовавших структур, как это было со старой Обителью Харконнена на Гамму, все приходилось перестраивать и изменять. Нужны были пневмотрубы, — чтобы передавать небольшие посылки и сообщения. Световые линии и прожектора с направленным лучом, — чтобы передавать зашифрованные сообщения. Бене Джессерит считалась признанным специалистом охраны связи. Наиболее важные сообщения доставлялись служителями и курьерами Преподобной Матери, готовыми скорее расстаться с жизнью, чем выдать тайны вышестоящих.

Одрейд видела все это — не только из окна своего кабинета; каждое отделение Бене Джессерит являлось лишь небольшой частью великолепно организованной и оснащенной межпланетной сети. Там, где дело касалось жизни Сестер, опорой становилась самая сердцевина Бене Джессерит — несокрушимая, непоколебимая преданность. Были, конечно, и отступники — как эффектная, вызывающая Леди Джессика, бабка Тирана, — но в большинстве случаев это оказывалось временным.

Все это было системой Бене Джессерит. Ее слабостью.

Одрейд признавала, что в глубине души разделяет опасения Беллонды. Но будь я проклята, если позволю подобным мыслям отравлять мне радость жизни! Жизнь в страхе — именно этого и желают Преподобным Чтимые Матры.

— Охотникам нужна наша сила, — произнесла Одрейд, глядя на камеры Под потолком. Словно древние варвары, пожиравшие сердца врагов. Что ж… мы дадим им пищу, которой они так жаждут! А когда они поймут, что этого им не переварить, будет уже слишком поздно!

Сестры не слишком любили увещевающие изречения — ими пользовались разве что при начальной подготовке, предписываемой слугам и послушникам, — но у Одрейд было одно свое изречение. «Кто-то должен вспахать землю». Она улыбнулась про себя и принялась за работу, чувствуя себя вполне отдохнувшей. Эта комната и Сестры — вот ее сад; здесь есть и сорные травы, которые должно вырвать с корнем, и добрые семена, которые надлежало посеять. И удобрение. Не забыть об удобрении.

~ ~ ~

«Когда я вышел, дабы вести человечество по моей Золотой Дороге, я обещал, что они получат урок, который не забудут никогда, урок, который войдет в их плоть и кровь. Я знаю то, что на словах отрицают люди, но делами своими лишь подтверждают. Они говорят, что ищут покоя и безопасности — того, что называют миром. Но с этими словами на устах они сеют недоброе семя смуты и жестокости».

Лито II, Бог Император

Итак, она называет меня Паучьей Королевой! Великая Чтимая Матра откинулась на спинку стоявшего на возвышении кресла. Иссохшая грудь вздрагивала от беззвучного смеха. Она знает, что будет, когда она попадет в мои сети! Я высосу из нее жизнь — вот что я с ней сделаю!